Похороны империи - Страница 57

– Почему похороны? Может, трансформация? – возразил Мурад.

– Нет. Конечно, похороны. Ты посмотри на их лица, они ведь все это чувствуют. Условно их можно разделить на три группы. Первая – «победители». Это те, кто радуется, что можно наконец избавиться от надоевшего всем Миши Горбачева, – Борис Николаевич и Леонид Макарович. Посмотри, какие у них торжественные лица. Это они вдвоем разнесли бывший Союз в клочья. Российский начал, а наш довершил. Теперь ходит такой гордый хохол и говорит о независимости своей страны. Вторая группа – «проигравшие». Нет, они, конечно, выиграли от развала страны. Теперь станут независимыми президентами, будут чаще ездить за границу, сидеть в разных президиумах. Но это все мишура. Посмотри на их лица более внимательно. Они понимают, что обречены и долго никак не продержатся. Это ваш президент, руководители Армении и Таджикистана. Могу поспорить, что волны оппозиции сметут всех со своих постов. Есть еще и «хозяева». Эти думают о том, как будут благоустраивать свои республики и плевать на весь мир, лишь бы у них было спокойно и тихо, – Назарбаев, Каримов, Ниязов, Акаев, даже Снегур.

Мурад улыбнулся. Циничный и умный публицист Горелик всегда отличался злой язвительностью и точным наблюдением.

– А Шушкевич? – поинтересовался он. – Куда ты его дел? В какую группу?

– Этот вылетит раньше всех, – отмахнулся Горелик. – Он вообще не жилец в этой компании. Посмотри сам. Десять президентов, а он только председатель Верховного Совета. Да и то получил свою должность в результате отставки Дементия. И могу поставить тысячу против одного, что, когда в Белоруссии введут должность президента – а это произойдет довольно скоро, – его не выберут почти наверняка. Он похож на умного одинокого краба. Спикер из него еще мог получиться, а президент – никогда. Белорусы его просто не выберут. Не говоря уже о том, что они ему не простят эти Беловежские соглашения. Ты знаешь, ведь шесть или семь республик всегда были на стороне Союза и Горбачева. Так сказать, его «золотой запас». Это пять среднеазиатских и Белоруссия. Иногда к ним примыкал и Азербайджан. Такой оазис коммунизма в мусульманских странах.

– У нас давно ликвидировали Коммунистическую партию. Самораспустились, – заметил Мурад.

– Это на словах, – возразил Горелик, – а в душе они такие же ортодоксы. Поэтому дружно приезжали и дружно уезжали. А теперь думают о том, как сохранить свои неправедно нажитые богатства. И будь уверен, что сохранят. А белорусы – просто святая нация. Ты когда-нибудь в жизни видел плохого белоруса? Я все время пытаюсь найти и не получается. Чистая и прозрачная нация, прямо как ангелы. Как будто Бог специально создал этот народ, чтобы показать всем остальным, какие бывают ангелы на земле.

– Хорошее наблюдение, – улыбнулся Мурад, – обычно так не говорят о соседях. Чаще ругают.

– А у меня мама из Витебска, – пояснил Горелик. – Папа – хохол из Ивано-Франковска, а мама белорусских кровей. Поэтому я их так хорошо знаю и уважаю. Мама у меня была настоящим ангелом. Отец пил и почти не работал, а она тянула на себе троих детей и родителей отца. В конце концов, могу я сказать что-то приятное о своей маме и ее земляках?

– Можешь, – согласился Мурад. – Кажется, ты говорил, что такого народа, как советский, просто не существует. Вот сейчас они подпишут документы, и советский народ действительно перестанет существовать.

– А его никогда и не было, – убежденно кивнул Горелик. – Посмотри внимательно. Что общего между Снегуром и Ниязовым? Жалко, прибалты не приехали. Сразу бросаются в глаза отличия. Там – Европа, здесь – Азия. А мы – посередине. Азиопа. Вот так и живем. А советского народа, конечно, никогда не было. Это выдумки наших коммунистов, которые тоже уходят в небытие.

Президенты подписали документы, и все начали аплодировать.

– Нашли чему радоваться, – пробормотал Горелик. – Хотя все правильно. Когда умирает хороший артист, ему принято на похоронах аплодировать. А наш Советский Союз был гениальным актером. Семьдесят лет играл лучше всех на политической сцене. Притворялся, что строит коммунизм, а сам ни во что не верил. Обманывал Гитлера, что сильнее всех, а сам имел дрянную армию с устаревшими танками и самолетами. Потом всех обманывали с нашей космической программой. Наши космонавты – в сто раз большие герои, чем мы о них знаем. И намного большие, чем американцы. Наши летали на «консервных банках» и возвращались обратно живыми, ежеминутно рискуя жизнью. А последние годы мы только и делали вид, что проводим какие-то реформы, хотя ничего не проводили, все проедали, ничего не производили и в результате оказались на голодном пайке и с пустыми карманами. Поэтому аплодисменты к месту. Умер гениальный артист, всю жизнь обманывающий других. Строил коммунизм и сам не верил в эту галиматью.

– Тебе не говорили, что ты злой?

– Много раз. А умные всегда злые, добрыми только дураки бывают.

Президенты отвечали на вопросы журналистов. Горелик толкнул Мурада в бок:

– Идем выпьем. Больше не будет ничего интересного. Я заранее могу озвучить их ответы на любые вопросы. Кругом одни штампы. Мне поэтому нравится российский президент, он более живой, чем все остальные.

Они поднялись, вышли из зала и направились к бару, где было довольно много других журналистов и репортеров. Горелик взял две бутылки пива, протянул одну Мураду и прихватил два бумажных стакана.

– Вот теперь выпьем на похоронах нашей империи. Устроим ей достойные поминки, – предложил он, наливая себе пива. Мурад тоже налил в свой стакан. – А вообще, все здорово, – продолжал Горелик. – У меня дядя живет во Львове. Так ты не поверишь, он уже сорок с лишним лет после войны ждет, когда наконец распадется Советский Союз. Сейчас ему за семьдесят. Ненавидит «москалей» и все, что связано с Москвой. Они ведь в Польше жили, и он до сих пор помнит, как это тогда было. А потом пришла Красная армия, и все перевернулось. Хотя его не трогали, и вообще, репрессии обошли его стороной. Он работал в музыкальной школе, был настройщиком инструментов. Никогда не вмешивался в политику, но люто ненавидел советскую власть и все время ждал, когда она рухнет. Так и говорил мне с самого детства, что «не может та безбожна власть долго жити». Представляю, как он будет теперь радоваться.